История Финляндии

Финляндская железная дорога. Часть VI

Озёрный край. Часть I

    Мы продолжаем наше путешествие по Финляндской железной дороге начала XX века. Всё дальше уходит наш путь от побережья Финского залива, но всё ближе заветная цель!

    Как уже говорилось, первые финские поселения была разбросаны неподалёку от береговой линии и рек, однако население деревень постоянно росло, и чтобы прокормиться, жители их вынуждены были вырубать под пашни новые площади леса. В поисках новых земель крестьяне всё дальше уходили в леса, высекая и выжигая тайгу, распахивая поля, создавая новые поселения. Память о том, как первопроходцы отвоёвывали у природы поля, сохранилась в местной топонимике. Так, название посёлка Райвола происходит от финского глагола "Raivata", что означает: "расчищать, вырубать". В Райволе будет наша следующая остановка!

Райвола (Рощино)

    Первое упоминание о деревне Райвола волости Уусикиркко, встречается в шведских документах 1559 года. Впрочем, тогда ещё это было крохотное и необжитое поселение, состоящее всего из 7 дворов. Примерно через сто лет, в 1645 году населённый пункт Райола был нанесён на "Географическую карту Нойкирки и Кивеннапы округа Эуряпя".

Эта карта, украшенная в духе средневековья остроконечным готическим заголовком и розой ветров, существует и сегодня. На пожелтевших листах бумаги видно лишь несколько крестьянских изб, окружённых пашнями, к которым вплотную подступают леса и болота. Мог ли кто-то тогда подумать, что через несколько столетий Райвола станет одним из крупнейших посёлков на Карельском перешейке?     Основными занятиями местных жителей были земледелие и животноводство. Однако, несмотря на то, что деревня находилась уже довольно далеко от залива, в посёлке были и свои рыбаки. Озеро Райволан-ярви (сегодня оно называется Рощинкское) давало улов не хуже!     Когда по итогам Северной войны Карельский перешеек отошёл к России, Пётр I лично жаловал участки новых земель своим приближённым. Так в 1723 году император отдарил значительные площади А. К. Толстой - камер-девице своей супруги Екатерины. Однако после смерти Толстой в 1732 году, земли отошли канцелярии уже новой царицы Анны Иоанновны. При ней же в трёх верстах от Райволы была высажена знаменитая Линдуловская корабельная роща, о которой уже говорилось на этих страницах.   < Карта Райволы XVI века (фрагмент)

    После смерти Анны Иоанновны в 1741-м году, новая императрица Елизавета вскоре пожаловала волость Д. А. Шепелеву, сыну знаменитого петровского воеводы, входившему в высший эшелон власти империи. Несмотря на то, что Дмитрий Андреевич занимал видный пост и в царствование Анны и был её доверенным лицом, он не потерял своего положения и после смены политического курса, оставшись на высших должностях.

Новая царица Елизавета ценила его, как талантливого царедворца, и вслед за пожалованием многочисленных волостей (например, усадьбы Валуево в Подмосковье), Шепелев получил орден Андрея Первозванного и чин обер-гофмаршала. В отличие от многих, Дмитрий Андреевич не просто был был близок ко двору, его дом был построен вплотную к Зимнему дворцу на том самом месте, где теперь стоит Новый Эрмитаж со знаменитыми атлантами!     Однако, несмотря на то, что почти все волости Карельского перешейка были поделены тогдашней политической и военной элитой, мало кто действительно что-то предпринимал в своих финских имениях. Почти все счастливые обладатели здешних земель помимо нищих финских деревень, лесов, скал и болот на Карельском перешейке владели богатыми пахотными землями на юге России, и своим северным владениям уделяли крайне мало внимания, считая их негодными. Огромные территории часто переходили из рук в руки, что, конечно, отражалось на жизни местных крестьян не лучшим образом.     < Родовой герб Шепелевых

    Ситуация сильно переменилась в новом индустриальном XIX веке - эпохе возрождения Российской промышленности. В 1800-м году граф Петр Иванович Салтыков, которому в очередной раз перешла земля, получил привилегию на открытие в Райволе железоделательного завода. Для строительства предприятия были выписаны крестьяне из Орловской губернии со своими семьями, и вскоре на берегу реки Райволан-йоки, на границе волостей Кивенаппа и Уусикиркко вырос завод. После постройки завода крестьяне остались жить в Райволе, став рабочими, благодаря чему население маленькой финской деревушки резко возросло, и к 1818 году даже превышало несколько сотен душ. Русские селились отдельно от местных. Финские дома и поля находились на высокой и крутой Райволовской гряде, в результате чего финская часть деревни стала именоваться Верхней Райволой, в отличие от русской - Нижней. Привыкшие селиться вдоль рек, россияне облюбовали берега Райволан-йоки, вскоре переименованной ими в Райволовку. Само же село они звали "более русским" названием: "Райволово", (подобным образом и деревня Каукола стала зваться "Кавголово").

С образованием русской деревни, появилась необходимость в строительстве церкви. Ближайший православный приход был расположен очень далеко, и вскоре в деревне появилась своя церковь, которая, правда, сгорела при пожаре в том же 1800-м году. Два года спустя на её место усилиями графа Салтыкова была перевезена новая деревянная церковь из посёлка Линтула. Позднее рядом с церковью образовалось православное кладбище.     Устроение завода в Райволе было жизненно необходимо Санкт-Петербургу: здесь обрабатывали железную руду, медь, выплавляли чугун для пушек, а также выпускали готовые изделия. Годовой оборот продукта, добытого из озерной и болотной руды, а также при вторичной обработке металла, достигал 30 тыс. пудов (1,8 тонн). На заготовке сырья работало почти три сотни рабочих. Уже в первые годы прибыль завода была довольно значительной, например, доход за 1807-й год составил 60000 рублей.     После окончательной победы над Швецией в последней войне 1808-1809 года, вся Финляндия вошла в состав Российской империи. Карельский перешеек с преобладающим на нём карело-финским населением, как малую часть, отрезанную Петром от большого целого, вновь включили в состав Финляндского княжества, а в 1811 году всем жителям Выборгской губернии были предоставлены равные права. Трудно сказать, что выиграла Россия от присоединения к себе всей Финляндии, но, возвратив ей Выборгскую губернию, она однозначно проиграла. Уже спустя полвека это решение, вызванное искренним желанием устранить некоторые мелкие сложности, обернулось России множеством неразрешимых споров и тяжелейших проблем. < Православная церковь в Райвола

    Так, например, российские заводы, выстроенные на Карельском перешейке, являлись собственностью Российской империи. Русские крестьяне, работавшие на них, принадлежали этим заводам на правах крепостных. Однако находились они на территории финской автономии, (очень жёстко обозначившей свои права), и должны были подчиняться финским законам, (то есть, шведской конституции, сохранённой финнам Александром I) которые, как известно, были далеко не тождественны российским!

Райвола - Мельничный мост

    После того, как в 1820-м году Райволовский завод перешёл Российскому артиллерийскому ведомству, скупившему в Выборгской губернии около 70000 десятин земли; его передали в подчинение Сестрорецкому оружейному заводу. Для работы на заводе в Райволу были выписаны рабочие Олонецких рудников и литейных мастерских, которые, наряду с теми, кто уже там работал, образовали в Райволе колонию оружейников и мастеровых. Однако странное положение, которое занимали русские рабочие русских заводов, расположенных в Финляндии, было не удобным, и в 1822-м году артиллерийский департамент обратился к Александру I с представлением об отделении от Великого княжества имения Линтула, занимавшего почти весь приход Кивинеб (Кивеннапа), и прихода Новая Кирха (Уусикиркко). Финляндский сенат согласился, было передать России ближайшую к ней волость Кивинеб, однако категорически отказался от отделения Уусикиркко.

    Сегодня нам с вами, вероятно, трудно даже представить, чтобы какая-то Российская автономия могла отказать официальной власти в каких-то земельных вопросах. А если учесть, что не так давно эти земли были и без того российскими, и Россия сама отдала их Финляндии добровольно, спор покажется и вовсе бессмысленным. Однако наличие в Финляндии собственного законодательства и целого ряд прав, гарантированных ей монаршей волей, позволял финнам общаться с царём практически на равных! Западная демократическая форма правления, при которой король лишь слуга своего народа, чудесным образом работала только в Финляндии, при том, что вся остальная Россия по-прежнему ощущала всю тяжесть самодержавия. Вероятно, подобного прецедента "государства в государстве" мировая история больше не знает! Тем не менее, получив однажды свои земли назад, Финляндия уже не собиралась их снова отдавать. А последовавшая вскоре смерть Александра I, который эти права даровал, (и который, следовательно, мог бы что-то в них изменить), заставила отложить этот сложный вопрос на неопределённое время...

Райвола

    В 1826 г. статс-секретарь Великого княжества барон Ребиндер представил новому императору Николаю I свои соображения относительно присоединения к России Кексгольмского и Сердобольского уездов и приходов Кивинеб, Муолаа и Валкъярви. Решение это было компромиссным: Карельский перешеек делился примерно пополам между Россией и Финляндией по линии сегодняшних: Сестрорецка - Первомайского - Правдино - Мичуринского - Приозерска - Сортавалы. Таким образом, решились бы все проблемы с заводскими рабочими, и при этом весь север Перешейка вместе с Выборгом, Антреа и Койвисто оставались бы финской стороне. Однако в этом случае Финляндия полностью теряла Ладожское озеро, и сенат выступил с такой резкой критикой этого проекта, что больше этот вопрос никогда не поднимался.
Конечно даже при таком неопределённом статусе рабочих, заводы продолжали свою работу, обеспечивая Петербург металлом. Оружейная специфика Сестрорецкого завода позволяла использовать Райволовский завод по прямому назначению - в качестве ближайшего поставщика сырья, но в 1843 г. оба завода получили самостоятельное руководство, и тесная доселе связь между предприятиями прервались. Потеря постоянного покупателя сказалась на Райволовском заводе не лучшим образом, и в 1860-м году Артиллерийский департамент сдал его в аренду.

Проект разделения Карельского перешейка барона Ребиндера

    Спустя 4 года, когда Крымская война обнажила катастрофическую нехватку вооружения в Российской армии, была предпринята новая попытка исправить сложную ситуацию в российско-финляндских отношениях. Императорским указом от 1 февраля Сестрорецкий оружейный завод с прилегающей к нему территорией в 12 квадратных вёрст был выведен из Выборгской губернии и передан в состав губернии Петербургской. Граница, проходившая ранее в районе поселка Горская, была проведена по каналу, соединявшему реку Сестру с Финским заливом. Одновременно к Сестрорецку были приписаны русские рабочие Райволовского чугунного завода.

Райвола - Большая дорога

    К 1872 году количество рабочих в доменном, пудлинговом и прокатном производстве возросло до 368 человек. Валовое производство было столь велико, что превзошло все железоделательные заводы Финляндии! Для рабочих это период был "золотым веком", ведь с отменой крепостного права мастеровые были освобождены от обязательных работ, получили земельные наделы (в 1874 г.) и статус "крестьян-собственников". Финляндский сенат несколько раз обращался к артиллерийскому ведомству с предложениями о продаже лесов, однако чиновники долго не могли сойтись в цене. Тем временем, рынок постоянно менялся, среди держателей акций возникли разногласия, и завод со всеми землями и собственностью был продан известному дипломату и ориенталисту князю Э. Ухтомскому, который поспешил продать его специально образованной для этого "французской" компании, вернувшей его Финляндии. И это был не единичный случай манипуляций с землёй! Через подставные фирмы и фонды правительство Финляндии скупало новые и новые участки, некогда пожалованные Петром знатным дворянским фамилиям, которые с радостью избавлялись от своих порой огромных наделов за бесценок. В 1847-48 г.г. так были проданы земли, принадлежавшие Александро-Невской лавре, Валаамскому и Коневецкому монастырю. На полученные таким образом участки правительство Финляндии массово переселяло финнов из отдалённых областей страны. Таким образом, земли, которые царь, было, отделил, снова возвратились в состав Финляндского княжества. А Райволовский завод прекратил своё существование, что означало потерю единственного источника дохода для тысячи рабочих и их семей...

Вид на реку Райвола

    Что было делать людям, отрезанным от родины? Примерно то же, что сейчас делают в многочисленных регионах России тысячи безработных жителей деревень...

Всё больше мужчин, потеряв работу, нищенствовали и спивались, промышляя контрабандой и воровством, всё чаще между русскими и финнами в Райвола возникали стычки на национальной почве. Но не все жители Райволы опустили руки. Часть рабочих перешла работать на Райволовскую мельницу, а кто-то на Сестрорецкий оружейный завод. Многие мужчины уезжали на сезонные заработки в Кронштадт и Петербург. Часть стала кустарями, изготовляя кофейные мельницы, молотки, клещи и замки на продажу. Женская половина посёлка шила чулки, платки и варежки, которые затем также отвозили на рынок.     Однако хотя завода уже не было, положение русских крестьян в Райвола (всего в 50 км от Петербурга!) по-прежнему оставалось крайне сложным: как жители Финляндии они были обязаны подчиняться местным властям, платить финские налоги и даже таможенную пошлину при въезде в Россию. Однако все земельные вопросы они должны были решать в управе Сестрорецкой волости, к которой были приписаны. Кроме того, в отличие от финнов, которых в русскую армию не брали, русские крестьяне были обязаны проходить военную службу. Таким образом, они несли двойные тяготы обязанностей финских и русских крестьян, не имея привилегий ни одного из них!     В 1885-м году русские жители Райволы (а их на тот момент было уже около 1200 чел.) обратились к финским властям с просьбой о получении финского подданства, однако когда три года спустя Выборгский губернатор прибыл в Райволу для беседы с местными жителями, настроения изменились, и от финляндского подданства русские отказались.   < Русские крестьяне, начало XX века

    В апреле 1903 г. русские вновь подали прошение, на этот раз о присоединении села к Петербургской губернии. Финский сенат ответил отказом.

Илья Галкин     В конце XIX века в России возникло новое явление. Дети крепостных крестьян, освобождённых Александром II, ещё вчера не имевшие за душой ничего, кроме "запасных цепей" становились купцами, предпринимателями, землевладельцами и неожиданно богатели, часто выкупая земли своих бывших помещиков! Подобный случай описал А. П. Чехов в пьесе "Вишнёвый сад". Райволу это явление также не обошло стороной. Уроженец Красного Села (Кююреля, волости Муолаа), предприниматель-нувориш Илья Галкин был потомком крестьян, завезённых в Финляндию в конце XVIII века. В эпоху промышленного роста Галкин сумел скопить немалый капитал, основав в Райволе лесопилку, чем "вдохнул" в деревню вторую жизнь, создав немало рабочих мест для потерявших всякую надежду местных жителей...     За считанные годы жизнь бедной финской деревни, где после разорения завода жители кормились натуральным хозяйством, полностью преобразилась! Финляндия издавна славилась своим лесом, (ещё Швеция на продажах финского леса имела немалый доход!), и новое производство было чрезвычайно рентабельным. Но на этом предприимчивый промышленник не остановился. Галкин построил в деревне мельницу, для вывоза муки с которой была проведена двухкилометровая железнодорожная ветка. В 1898-1899 годах его усилиями поселок был электрифицирован.     < Плотина

    Для этого на реке Райволанъйоки была построена плотина. Гидроэлектростанция была такой мощной, что со временем питала электроэнергией не только Райволу, но и многие окрестные посёлки, включая Тюрисевя (Ушково)!

    Позднее в деревне появилась и своя телефонная станция. Трудно представить бизнесмена, решившегося бы на подобную активность на Карельском перешейке сегодня!

Плотина сегодня

    Вслед за лесопилкой Галкина была открыта ещё одна лесопилка - Р.В. Пеца. А ещё торфяной, смоляной, мыловаренный и колбасный заводы, картонно-коробочная фабрика Зорина (ему в Райволе также принадлежала гостиница), квасное производство Буевича и лимонадный завод Фрея. В результате Райвола приобрела все черты интернационального российско-финского посёлка, где магазинчики и заводы русских хорошо уживались с финскими. Вероятно, именно такими были российско-финляндскими отношения в Российской империи в XX веке, не случись страшная геополитическая катастрофа, которая привела к распаду Империи. В результате Финляндия, Польша и другие страны навсегда отделились от России, жизнь в которой шла уже далеко не по пути процветания...

Дачная жизнь

    В силу своей значительной удалённости от Санкт-Петербурга и моря, Райвола не пользовалась успехом среди петербургских дачников вплоть до строительства Финляндской железной дороги. Зато после её открытия (станция Райвола была построена одной из первых - в 1870-м году), участки земли в деревне стали стремительно расти в цене, в связи с чем, всё новые площади леса, окружавшего деревню, теперь вырубались под жилую застройку.

Станция в Райвола была и одной из самых крупных на пути от Санкт-Петербурга до Выборга. Ежедневно в Райволе останавливалось четыре поезда: два по пути в Выборг и два на обратном пути. На станции происходила смена паровозных бригад и заправка паровозов углём. Железная дорога обошла старую Райволу стороной, пройдя в трёх верстах от деревни, но очень скоро возле станции сформировался новый пристанционный посёлок, ставший третьей Райволой. К концу XIX века некогда крохотная лесная деревня не уступала по популярности Терийоки!       < Райвола, вокзал

    Летом возле станции царило обычное оживление. Извозчики терпеливо поджидали пассажиров, чтобы на своих таратайках подвезти их к дачам. По ровной и широкой, но пыльной просёлочной дороге местные лихачи мчались наперегонки, не жалея лошадей. Для гостей деревни были открыты сразу две гостиницы ("Рускола" и гост. Зорина), ну а местным жителям открывалась прекрасная возможность сдавать свои дома под дачи, причём по неслыханным на тот момент расценкам! Шутка ли - заплатить 100-400 имперских рублей за одно лето? И, тем не менее, спрос на них был огромен!

Лодочная станция - Райвола

    К 1902-му году население Райволы составляло около 2000 человек, при этом лишь 169 из них были финнами! К 1908 году в посёлке было уже 574 дачи русских владельцев. Среди них были и довольно известные личности, например, адмирал С. О. Макаров, писатель Леонид Андреев, чья вилла находилась у впадении реки Райволовки в Чёрную. Но, в основном, так же, как и сегодня, это были богатые купцы и городские чиновники.

    Отдых в Райволе летом был удивительно хорош! На реке были устроены пляжи, купальни, работала лодочная станция. На другой стороне реки был сосновый лес, богатый ягодами и грибами. Дачники развлекались купаниями и катанием на лодках, прогулками по сосновому лесу и литуловской корабельной роще. Одной из местных достопримечательностей была Чёртова гора в деревне Пухтола (Решетниково) в 5 км от Райволы. На вершине горы была сооружена высокая деревянная башня.

Катание на катамаране

    Популярны были и домашние любительские спектакли, регулярно устраиваемые на чьей-нибудь даче. В маленькие комнатки, служившие одновременно и сценой и зрительным залом набивалось множество зрителей. Несмотря на тесноту, царившую обычно на этих сходках, любители прекрасного порой расходились далеко заполночь!

Вероятно, так же выглядел этот пляж и до Революции...

    Прилив дачников вызвал небывалый всплеск коммерции, в деревне появилось множество магазинчиков: овощные и мясные ларьки, "портерная лавка", трактир при гостинице. Была даже собственная аптека и доктор. В силу преобладания русского населения, православных церкви в Райволе было целых две. Старая церковь, перевезённая из Линтулы графом Салтыковым, к тому моменту уже сильно обветшала и была разобрана. На смену ей в 1881 году возвели новую церковь святого Николая Чудотворца. Она простояла вплоть до осени 1939 года. Вторая церковь Св. прп. Сергия Радонежского была открыта в 1903 году при приюте Братства во имя Царицы Небесной. Для финнов в деревне была открыта лютеранская кирха.

    Для детей, постоянно живущих в деревне, работали две русских школы (с 4-х и 6-летним образованием), финское народное училище, а также два богоугодных заведения: приют Петербургского Литейно-Таврического кружка и Общества Синего креста, а также санатория для "слабогрудых" под покровительством великого князя Михаила Александровича.

Эдит Сёдергран (Edith Irene Södergran)     История посёлка Райвола также связана с именем Эдит Сёдергран - шведской поэтессы начала XX века, которая прожила большую часть жизни в Финляндии, в деревне Райвола.     Эдит Ирене Сёдергран (Edith Irene Södergran) родилась 4 апреля 1892 года в Санкт-Петербурге. В те времена Российская Столица была в самой гуще европейской жизни, в Петербурге обитали тысячи немцев, финнов, шведов - будто бы ещё одна скандинавская столица волею Петра появилась на свет! Санкт-Петербург был гораздо ближе к Скандинавии и своим голландско-немецким названием, и стилями своей архитектуры, и своим статусом морского, портового города на Балтике. Сам климат, сам Финский залив, сама река Нева с её низким свинцово-серым небом делали град Петров родным и знакомым для шведов, немцев, датчан, финнов, которые стремились попасть в богатую российскую столицу, где иноземцам открывались головокружительные перспективы!     Если финны в основном торговали, строительством или нанимались на работу: кухарками, горничными, извозчиками, то шведы занимали "ремесленную нишу". В конце XIX - начале XX века в Петербурге жили тысячи шведов: инженеры, техники, архитекторы, машинисты поездов. Отец Эдит - Матсс Сёдергран был механиком. Когда девочке было всего три месяца, её родители переехали в Райволу, где её дед - Габриэль Хольмрус приобрёл участок земли и построил дом.

    В 1902 году Эдит поступила в престижную немецкую гимназию Петришуле (от нем. St. Petri-Schule) при лютеранском приходе Св. Петра и Павла на Невском проспекте, где ещё со времён Петра I учились дети петербургских немцев. Обучаясь в немецкой школе на немецком языке, Эдит в овладела им в совершенстве. Из 238 написанных ей стихотворений 26 написаны на шведском языке, 5 на французском, одно на русском, и подавляющее большинство - 206 на немецком.

Лютеранская церковь Святого Петра и Павла, Санкт-Петербург

    Однако даже во время учёбы в Петербурге каждое лето, а также пасхальные и рождественские каникулы юная Эдит проводила в Райволе. Волшебная природа Карельского перешейка наложила глубокий отпечаток на всё дальнейшее творчество поэтессы, ведь она окружала её с самых ранних лет, и во взрослом возрасте она стала частью её души, чем-то родным и близким!

В 1908 от туберкулёза умирает отец Эдит, и в том же году выясняется, что больна и сама девочка. В те годы лекарства от этой страшной болезни ещё не было. Лишь отдых на курорте с кристально-свежим воздухом мог бы как-то замедлить ход неотвратимого. С 1908 по 1914-й годы Эдит проводит в санаториях в Нуммеле и Давосе, а в 1914-м году возвращается в Райволу. Наступали не простые времена. Первая мировая война и Революция затронули жизнь не только в Столице, но и в Финляндии, и Эдит со своей мамой оказались на перепутье, на границе двух бушующих миров: Финляндии, отчаянно сражающейся за свою независимость и Российской империи, которая разваливалась прямо на глазах, съедаемая бестолковыми реформами насквозь продажного правительства, войной с немцами, революцией и большевиками...   < Дом Сёдергран

    Но в творчестве Эдит не было грома революционных орудий! Взрывы, мор и конский топот проносились где-то там, за густыми лесами, а здесь в Райволе была тишина. Были берёзы и ели, лес, тихое и спокойное озеро, густые облака, стремительно летящие по ослепительно-синему карельскому небу от малейшего ветерка... Лишь отголоски тяжелой и страшной жизни мелькали иногда среди красок осенней грусти:

Мне в детстве море опалило синью
Глаза, а в юности цветок
Краснее красной крови, а сейчас
Сидит передо мною чужестранец,
Бесцветно молчаливый, как дракон.

    Первый сборник стихов Эдит вышел в 1916-м году. Он так и назывался "Стихотворения". Сегодня эти строки изучают в российских и скандинавских университетах, но в те годы финские критики единодушно осмеяли творчество девушки. Возможно, при иных условиях, в обстановке мира и покоя, она опустила бы руки и перестала бы писать. Но страшная неизвестность вокруг, ужасные слухи, доходившие из Петербурга, гражданская война в Финляндии и другие невзгоды заставляли уходить от суровой действительности в творчество, в тёплый и уютный мир природы и размышлений. В стихах Сёдергран не найти политики и душевных терзаний. Все они наполнены нежностью, любовью и теплотой, каким и был весь её духовный мир!

Я мудрость беру у ели,
Чей синий шатер высок.
Мне истину мира дарит
Березы сладчайший сок.
Из стебля лесной травинки
Душа моя силу пьет.
Великий защитник жизни
Мне руку свою дает.

    В самый разгар революционных событий Финляндии в 1918 году вышел второй сборник "Сентябрьская лира". Его выход получил ещё более резкие выпады из ложи финских критиков. Стихи её обозвали "патологическими", а саму поэтессу - "душевнобольной". Действительно, сказочно-романтические стихи о природе, навеянные философией Ницше, чьей Эдит в то время была почитательницей, были тогда удивительно не ко времени! Но поэт не всегда может творить на заказ, и веяния времени не всегда отражаются в его творчестве! Гораздо большее влияние на творчество поэта оказывает окружающий его мир. А ведь таким он и был - мир Эдит - мир уютной природы, знавшей её с самого раннего детства, именно это было её действительностью, её настоящим, а не вовсе звуки арторудий и гул политически активных столиц!

Я здесь одна у озера
лесного
Дружу с большой семьею старых елей
И тайнами сердечными делюсь
С кудрявыми рябинками. Я жду.
Но никого не видно на тропинке.
Ромашки мне кивают головами.
Щекочет шею тонкий стебелек.
Все это называется любовью.

    В следующие два года вышли два новых сборника: "Алтарь роз" (1919) и "Тень грядущего" (1920), затем наступило разочарование, и в творчестве возникла пауза длиной в два года.

Скажи, затворница, когда-нибудь
Смотрела ль ты через решетку сада
На синие вечерние тропинки
Своих мечтаний? Ощущала ль ты
На языке невыплаканных слез
Ожог соленый, в тихий миг, когда
Над сумраком нехоженых дорог
В кровавой туче исчезало солнце?

    Она начнёт снова писать лишь летом 1922 г., будет работать над антологией шведоязычной поэзии Финляндии, переводя ее на немецкий, переведёт несколько стихотворений Бальмонта и Северянина на шведский... Последние стихи Эдит Сёдергран, вошли в сборник "Страна, которой нет", изданный Хагар Ульссон в 1925 г.

Эдит Сёдергран Страна, которой нет По той стране, которой нет, тоскую. Ведь то, что есть - желать душа устала. А светлая душа серебряные руны Поет мне о стране, которой нет. Там исполнение желаний наших. Там нет цепей. Там лунная роса Ложится на пылающие лица. Я жизнь свою в горячке прожила. Но как мне удалось, сама не знаю, Найти страну, которой нет. А в той стране, в сияющей короне, Мой навсегда возлюбленный живет. - Любимый мой! - зову я. Ночь молчит. Высоко свод вздымается небесный, И в бесконечных голубых глубинах Теряется мой голос... Но дитя Страданий человеческих превыше Небесных сводов простирает руки И слышит сердцем: - Я есть тот, кого Ты любишь ныне и обречена Любить всегда...

    Лишь после смерти поэтессы её творчество было оценено по достоинству. Шведская журналистка Хагар Ульссон, напишет в своей книге, посвящённой Эдит: "Таков был культурный климат, столь скудна была культурная среда, в которой самая яркая личность в шведоязычной поэзии Финляндии, страстный, гордый человек с горячей кровью, осуществляла дело своей жизни".

24 июня 1923 года она тихо ушла из жизни. На православном кладбище Райволы появился деревянный крест, который позднее сменила стела работы Вяйно Аалтонена. Во время Великой Отечественной Войны стела исчезла, а в 1960-х финны разыскали на месте старого кладбища примерное место могилы Эдит и поставили новую стелу. На открытии присутствовали Александр Прокофьев, Вера Инбер и переводчик многих стихов Эдит Михаил Дудин.

    К столетнему юбилею Эдит на её могиле появился ещё один памятник - любимый кот Тотти (более правильным было бы читать его имя "Тутти"), отлитый из бронзы, сидящий на гранитном валуне. На небольшой табличке запечатлены слова Эдит о своём коте: "Не все существа созданы для того, чтобы их так любили". В библиотеке Дома Культуры Рощино открыта выставка, посвящённая творчеству поэтессы...

Райвола и Революция

В 1917-м году в Райвола проездом побывал Ленин. Как известно, финны, недовольные своей зависимостью от Российской империи, всячески привечали русских революционеров и террористов, в надежде, что с крушением России, Финляндия обретёт независимость. Молодая нация конечно же не думала о страшных последствиях гибели Империи для всего мира, да и государственное мышление пришло к финнам намного позже, и потому сотни финнов активно участвовали в революционных событиях в России наравне с русскими, вели подрывную и агитационную деятельность. 7 октября 1917 года Ленин следовал из Выборга в Санкт-Петербург вместе со знаменитым финским революционером Эйно Абрамовичем Рахья (1885-1936), который, кстати сказать, начинал с должности слесаря на Финляндской железной дороге, попутно переправляя оружие и нелегальную литературу. В те дни Рахья повсюду сопровождал Ленина, выполняя роль связного и телохранителя.

    Как обычно, в Райволе паровоз заправлялся топливом. В этот момент особенно возрастала опасность оказаться в руках агентов Временного правительства. Для конспирации Ленин и Рахья отошли в сторону, и лишь когда до отхода поезда оставалась одна минута, финн машинист Ялава притормозил в условленном месте, принял ценных пассажиров, и лишь потом двинулся к станции. Так, в кабине паровоза Ленин благополучно достиг станции Удельная, где на Сердобольской улице располагалась конспиративная квартира. 31 декабря 1917 года Финляндия получила независимость...

Вокзал Райволы

    Тяжёлые революционные события не обошли Финляндию стороной, однако маленькая страна Суоми, почувствовав какой ужас заключён в Революции и красном терроре, быстро справилась с ними. 23 апреля 1918 года в Райволе были добиты последние части красных финнов. Началась мирная жизнь.

Лавка бакалейщика Эса Киуру (1920-е г.г.)

    К 1939-му году в Райволе было 365 имений. Это очень немало, учитывая, что в большинстве других населённых пунктов Карельского перешейка число 50-60 дворов считалось нормой. В посёлке продолжали существовать несколько мелких и средних производств, русская и финская школа, православная церковь, молитвенный дом, магазины, гостиница, аптека, полицейский участок, клуб Союза рабочих, местное отделение шюцкора и несколько общежитий. Некоторые опустевшие русские дачи были отведены для частей финского Самокатного батальона.

С началом Зимней войны осенью 1939 года всё гражданское население Райволы было эвакуировано, а уже 2 декабря в поселке разместились передовые части Красной армии. В двухэтажном здании, (которое затем занял райисполком), находился штаб 7-й армии. Из всего прежнего населения поселка оставалось лишь три-четыре семьи, которые сначала прятались в ямах, а затем сдались в плен. После войны из них в Финляндию вернулся только один человек.     С сентября 1941 по июнь 1944 гг. Райвола находилась в тылу финской передовой линии обороны. В деревне размещались резервные воинские части. Осенью 1942 г. с отступлением советских войск многие бывшие жители Райвола смогли вернуться из эвакуации на родные места. Но с наступлением советских войск летом 1944 года на Выборг, Райвола вновь оказалась на главной наступательной линии, и вновь опустела.     < Финский монумент освободителям Райвола, 1922 год.

    В августе 1945 года был образован новый, Райволовский район Ленинградской области. Давний спор о земле разрешился ценой тысяч жизней.

В 1948-м году посёлок получил имя Рощино в честь знаменитой Линдуловской корабельной рощи. С 1959-го года им был получен статус посёлок городского типа.     В 1995-м году в Рощино была построена новая православная церковь на том же самом месте, где стояла старая церковь, разрушенная в годы войны. Новое здание, конечно же, не сможет сравниться по величию с прежней церковью, однако это уже огромный шаг вперёд в деле возрождения российской духовности на Карельском перешейке!

    В 2001-м году в Рощино был открыт международный фестиваль фольклорных музыкальных коллективов "Мировая деревня". Он проходит ежегодно в Ленинградской области. В нём принимают участие музыкальные фольклорные коллективы из СНГ и Европы, в дни фестиваля работает ярмарка народных ремёсел.

Мерисуо ("63-й км")

    История возникновения следующей станции напрямую связана с предыдущей. Как известно, в конце XIX века на правом берегу реки Райволовки была построена лесопилка. Заготовленный лес отправлялся сначала на склад, откуда опять же по Райволовке и Чёрной речке сплавлялся в Финский залив для транспортировки в Санкт-Петербург. Постепенно вокруг лесопилки вырос небольшой финский рабочий посёлок, получивший название Сахакюля (Sahakylä) или по-русски деревня Лесопильная (сегодня он носит название "Мухино").

Основную часть населения деревни составили бывшие безземельные крестьяне, выходцы из соседних деревень Сюкияля (Sykiala - Бойково) и Куутерселькя (Kuuterselkä Лебяжье), выкупившие эти земли у государства. В те дни политика Финляндского княжества, крайне заинтересованного в освоении новых необжитых земель и в чём-то повторяла известные "Столыпинские" реформы: крестьяне получали за небольшой выкуп земельные наделы, которые в дальнейшем могли использовать по своему усмотрению. Таким образом, освоение страны Суоми продвигалось очень быстрыми темпами.       < Лесопилка и мельница

    Почувствовав себя хозяевами на земле, люди строили дома, распахивали поля, покупали трактора и полевые машины, разводили домашнюю скотину. В густых северных лесах, как грибы после дождя, появлялись новые хутора, посёлки, фермы, поля. Государство же со своей стороны всячески поддерживало этих фермеров-энтузиастов: строило им дороги, обеспечивало транспортом, налаживало инфраструктуру. Так за государственный счёт от деревни Сюкияля к лесопилке была проведена первая грунтовая дорога.

    Деревня Сахакюля вытянулась вдоль правого берега реки Райволовки. Основным источником пропитания местных жителей служили небольшие частные поля и луга, на которых пасся скот. Значительная часть мужчин работала на лесозаготовках и лесосплаве.

    Севернее деревни лежало огромное болото Мерисуо, возникшее на месте озера. В начале XX века выборгский коммерческий советник Халленберг открыл на болоте филиал завода по заготовке торфяной подстилки, основное производство которого располагалось в Келломяки (Комарово). На добыче сырья работали местные жители. В виду малонаселённости посёлка, своей школы в нём не было, и дети рабочих лесопилки посещали школу деревни Сюкияля (Бойково), до которой приходилось ежедневно проделывать путь в 6-8 километров в один конец. Железнодорожной платформы в тех местах тогда ещё не было, она появилась только накануне Зимней войны. Построенная на месте знаменитого болота, станция получила имя Мерисуо.

Прокладка железной дороги через эти земли была не простым делом. Через речку Райволовку пришлось построить высокий деревянный мост, довольно сложный по своей конструкции. Немало трудностей вызвало и сооружение насыпи через болото Мерисуо, для чего потребовалось осушить целях 17 маленьких озер, разбросанных в округе.     В годы Гражданской войны, не в силах справиться с большевиками самостоятельно, финское правительство пригласило на помощь немцев, с которыми Россия вела затяжную войну. 23 апреля 1918 г. немецким подразделениям майора Стахела удалось обходным маневром захватить тот самый деревянный мост через Райволанъйоки, после чего немцы вступили в затяжной бой с красным бронепоездом на станции. К вечеру красные были полностью оттуда выбиты.

    К началу Зимней войны в Мерисуо было уже 12 дворов. Однако вскоре мирная жизнь этих мест скоро осталась лишь в воспоминаниях. 2 декабря 1939 г. части 70-й стрелковой дивизии Красной армии приступили к форсированию реки Райволанъйоки на участке Сахакюля, который защищало две роты под общим командованием капитана Варко. Задержать стремительно наступающую армию более чем на сутки им не удалось.

    Железнодорожный мост был поврежден в боях, однако советские саперы достаточно быстро восстановили его. Тогда для подрыва моста финны забросили в тыл русским диверсионную группу, но операция сорвалась, так как мост хорошо охранялся. Впрочем, и советская власть воцарилась тогда не надолго. 30 августа 1941 г. пехотный батальон майора Висапуу подавил очаг сопротивления советских частей в районе Сахакюля и к вечеру овладел станцией Райвола.

Мост через реку Рощинка (Райволанъйоки)

    В период с 1942 по 1944 гг. вдоль правого берега реки Райволанъйоки проходила главная оборонительная полоса знаменитой линии ВТ ("Ваммелсуу-Тайпале") взамен прорванной линии Маннергейма. В обе стороны от станции Мерисуо была проведена железнодорожная ветка для быстрого снабжения очагов обороны боеприпасами. Позднее она использовалась русскими как лесовозная.

    Летнее наступление 1944-го года советских войск началось в самый неподходящий для финнов момент - шло переформирование боевых частей. 14 июня 1944 г. после двух суток ожесточенных боев части 109-й стрелковой дивизии прорвали укрепленный узел линии ВТ в районе деревни Сахакюля. Сначала контрударом финнам удалось отбить свои позиции, но последовал новый прорыв, для ликвидации которого потребовалось значительное подкрепление. И лишь когда, наконец, прорвавшись через Куутерсельский перекресток, советская танковая колонна подошла к деревне Сюкияля, батальон майора Яхнукайнена под угрозой окружения отступил.

    По окончании боевых действий было произведено разминирование, железобетонные укрепления линии ВТ были взорваны, и вскоре в деревню прибыли советские переселенцы. Началась новая страница в истории этих мест...

Мустамяки (Горьковское)

    Если предыдущие станции имели достаточно богатую историю, уходящую корнями в далёкое прошлое, то посёлок Мустамяки обязан своим появлением исключительно строительству железной дороги. До ближайших к нему деревень - Сюкияла (Бойково) и Куутерселькья (Лебяжье) было не менее трёх километров.
История этих мест не менее увлекательна. По налоговым спискам времён Ивана Грозного (1559 г.) на месте нынешнего посёлка Бойково был хутор Олли Сюкияйнена (в составе большой деревни Ваммелъярви). Что же касается Лебяжьего, известно, что на 1564-й год местность входила в поместье военного коменданта Кивенаппской крепости Антти Ниилопойка.
    В годы жестоких сражений XVI-XVII в.в. многие деревни в приграничных землях были сожжены, а жители их, покинув насиженные места, уходили в леса или погибали. Но время шло, пепелище приходили обживать крестьяне из соседних хуторов, и к 1623-му году в Сюкияля жило уже 6 семей, а в Кууетрселькья 7.
Долго ещё на Карельском перешейке не стихали огни пожаров. Через финские сёла проходили то шведские, то русские войска, каждый раз разоряя и опустошая всё на своём пути. Мирная жизнь воцарилась здесь лишь тогда, когда территория Перешейка окончательно перешла России.
Население в разорённых войнами деревнях было мало и жило в крайней бедности. Большую часть окрестной территории занимал густой лес, растянувшийся между реками Райволанъйоки (Райволовкой) и Сууренъйоки (Великой). В начале XIX века часть этого леса принадлежала Сестрорецкому оружейному заводу (его сжигали в печах для выплавки руды) и охранялась казачьей стражей. Казаки быстро поладили с местными жителями и частенько наведывались в финские деревни за молоком и творогом.

При генеральном межевании конца XIX века здешний густой ельник так и назвали: "Тёмный лес" или по-фински "Мустамется". А в 1877-м году была построена железнодорожная станция "Мустамяки" ("Чёрный холм"), получившая своё название в честь возвышенности, на котором воздвигли посреди остального болотистого леса. Именно это название объединило на ближайшие полвека все окрестные деревни, добираться до которых теперь было удобнее всего по железной дороге!       < Чёрнолесье

    Застройка будущего посёлка изначально велась не стихийно, а по генеральному плану. К северу от станции прокладывались прямые улицы и строились дома. Поскольку до ближайших озёр было достаточно далеко, проектировщики предусмотрели создание в Мустамяки водоёма. Для этого на ручье Корко-оя была сооружена запруда. Однако из этой идеи ничего дельного не вышло: запруду прорвало, в результате чего часть построек разрушилась, а вода, вырвавшись на свободу, размыла насыпь железной дороги. На месте озера остался лишь пруд, получивший у финнов шутливое название Куйваярви ("Сухое озеро").

Дачный посёлок разрастался довольно быстро, (к строительству домов были привлечены и местные жители) и вскоре местечко Мустамяки стало популярным курортным местом. Дачников не пугало даже отсутствие здесь озера или реки, ведь благодаря железной дороге они могли легко добираться и до деревни Куутерселькя (Лебяжье), где было "двойное" озеро Куутерселянъярви (фин. Kuuterselnjärvi), разделённое узкой перемычкой на два малых озера: Сууриярви и Пиенъярви (фин. Suurijärvi и Pienjärvi, т.е. Большое и Малое озера). На Сууриярви расположены два небольших острова. Очень скоро и по берегам этих озёр высились богатые особняки русских господ. На мысу, напротив островка Пиенсаари, расположился пансионат Ольги Салтыковой, а у мыса северной оконечности озера находилась роскошная вилла Богданова, вокруг которой был разбит парк. Поодаль, на склоне горы стоял особняк Пискарева, а выше красовалось еще несколько дач. Позднее к ним стала ходить конка. < Чёрнолесье

    Почти одновременно с дачниками в посёлок пришла и промышленность. В Мустамяки была открыта своя лесопилка, две драночные мастерские (дранка тогда с успехом заменяла в строительстве черепицу и шифер), а также железнодорожное депо.

    Для детей окрестных посёлков в Сюкияля в 1893-м году была открыта народная школа, которую посещали все дети из: Мустамяки, Неуволы, Кирьявалы, Ваммелъярви и даже Райволы.

Развивалась и местная инфраструктура: один за другим в посёлке появлялись магазинчики, ларьки, пансионаты и другие заведения, способствовавшие развитию внутренней инфраструктуры. А в 1913 году к 300-летию дома Романовых неподалёку от железнодорожного вокзала была построена первая православная церковь. Строительство Свято-Преображенской церкви велось на добровольные пожертвования, собранные на сумму 22000 руб. Местные землевладельцы: Николай Петров с супругой пожертвовали 2500 м2 земли, а купец Балашов из Райволы заказал для церкви 9 колоколов, которые были отлиты в Ярославской области на заводе Оловяшникова. Проект и смету безвозмездно выполнил архитектор Г. Волков. Церковь была приписана к приходу Ууискиркко, и 3 августа 1913 года её освятил патриарх Финляндский и Выборгский Сергий Старогородский (1867-1944), член Святейшего Синода и, кстати, будущий патриарх Московский и Всея Руси.       < Свято-Преображенская церковь в Мустамяки

    Православный и лютеранский приходы мирно уживались в "Русской Финляндии", и в 1916 г. было принято решение о создании единого православного прихода в округе Ваммелсуу-Мустамяки, но из-за Революции идея так и не успела осуществиться...

Неувола

    К югу от железной дороги на высоком холме была деревня Неувола. С вершины холма Неуволанмяки открывался великолепный вид на окрестные леса и озеро Ваммелъярви (Гладышевское), примыкающее к посёлку с северо-запада. На южном склоне холма была ещё одна деревня - Кирьявала. Земельные наделы у тамошних крестьян были небольшими, поэтому многие из них добывали свой хлеб ремёслами. В деревне были собственные плотники, кузнецы, сапожники, швеи, и другие мастера.

В полукилометре к юго-западу от станции Мустамяки находился так называемый "Королевский" перекресток. Согласно старинному преданию, в этом месте когда-то останавливался на отдых сам шведский король, объезжавший свои обширные владения (какой - история умалчивает, но, вероятнее всего, Густав II Адольф, который действительно бывал в Карелии). В честь сего знаменательного события, якобы, и дорога получила название Королевской. Впрочем, есть и другое объяснение: дорога эта могла быть построена по приказу короля для лучшего сообщения Швеции с отдалёнными уголками его восточных колоний, что упростило бы сбор податей и доставку почты. В честь сего дорога получила название "королевской" вместе с перекрёстком.

Дачники

    Мирная жизнь, воцарившаяся в "Русской Финляндии" радовала своим благополучием! К началу XX века Мустамяки становится излюбленным курортом Петербургской знати. Скопление в посёлке творческой и культурной интеллигенции принесло Мустамяки широкую известность в столичном обществе.
В разное время в этих заповедных местах побывало огромное количество людей, известных на весь мир. В окрестностях станции жил великий русский сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин, описавший свою дачную жизнь в произведении "Мелочи жизни". Начинается рассказ словами, вызывающими невольную улыбку:

Всякий истый петербуржец на три месяца в год обрекает себя на нечеловеческое житье. Конечно, я говорю не о "барах", которые разъезжаются по собственным деревням и за границу, а о простых смертных, которые расползаются по дачам, потому что за зиму Петербург их задавил. Кто поэкономнее, тот забирает из задних комнат мебелишку и старую, разнокалиберную посуду, увязывает на воза, садит сверху кухарку и едет. Другие нанимают дачи с мебелью и посудою и находят обломки и черепки. Постелей нет, или такие, что привыкать надо. Вместо простора - теснота, вместо тишины - судаченье соседей, вместо воздуха - сырость, вместо восстановляющих солнечных лучей - туман и дожди.
Именно так было поступлено и со мной, больным, почти умирающим. Вместо того, чтобы везти меня за границу, куда, впрочем, я и сам не чаял доехать, повезли меня в Финляндию...

    Кроме того, здесь обитали: знаменитый русский врач-терапевт С. П. Боткин (1832-1889), выдающийся художник И. Н. Крамской (1837-1887 г.г.), советский поэт и баснописец Демьян Бедный (1883-1945 г.г.). Среди творчества последнего есть один стих и о Финляндии, написанный в разгар смуты 1918 года, когда принц Карл Гессенский заявил, что согласен вступить на Финляндский престол по истечению двух лет:

* * * Впрок нынче всем пошла Вавилина наука. С Финляндией теперь какая вышла штука: Там сдуру выбрали царя. А он, недолго говоря, "Согласен, - говорит. - Что ж? Стать царем недурно! Да только... море вздулось бурно. А ехать надо к вам водой. Не приключился бы со мной конец худой. Так погодим уже два года... Пока уляжется погода!.." *** А буря все растет. Уж тихих нет морей. Затопит скоро всех царей! 11 октября 1918 г.

Неувола и Мандельштам

    Неоднократно бывал в Неувола и поэт Осип Мандельштам, визиты которого в Финляндию, так или иначе были связаны с Русской Революцией.

Восстание 1905-го года нашла живой отклик в сердце юноши. По его словам это было то, "чем жила тогда большая часть молодежи, на многое надеявшаяся, многого ожидавшая". После окончания обучения в Тенишевском коммерческом училище он и его школьный друг Борис Синиани отправляются в Финляндию, в Райволу, намереваясь записаться в боевые отряды социал-революционеров... Дело в том, что по новой более либеральной конституции, милостиво дарованной Великому Финляндскому Княжеству императором Николаем II в 1906-м году, российской полиции запрещалось проводить на финской территории обыски и аресты. Таким образом, уже в 40 км от Столицы революционеры и террористы могли себя чувствовать в полной безопасности. Очень скоро Финляндия стала настоящим рассадником всевозможных революционных течений. Одним из гнезд русского терроризма был пансион Линде в Мустамяки, вошедший в историю не как "лечебница для легочников с отменной молочной кухней", а как место, где чуть ли не постоянно жили или отдыхали террористы всех мастей. Здесь "находили приют все скомпрометированные в глазах петербургской жандармерии лица... Меньшевики, большевики, бундовцы, социалисты-революционеры, анархисты, - все перебывали на правах пансионеров в скромном, населенном, как улей, доме".

    "Мальчики девятьсот пятого года, - писал Мандельштам в "Шуме времени", - шли в революцию с тем же чувством, с каким Николенька Ростов шел в гусары: то был вопрос влюбленности и чести. И тем, и другим казалось невозможным жить не согретыми славой своего века, и те, и другие считали невозможным дышать без доблести. "Война и мир" продолжалась, - только слава переехала... Слава была в ЦК, слава была в б.о., и подвиг начинался с пропагандистского искуса".

    Однако в боевики юношей пылких с взором горящим, конечно же, не взяли. Работа террориста требовала длительной подготовки и серьёзных навыков, которыми вчерашние школяры не обладали. Впрочем, возможно, им доверили более простую работу агитаторов и распространителей листовок... Карьеру революционера Мандельштам сделать не успел. Родители юного поэта, всерьёз обеспокоенные его пылом, отправили своё детище учиться в Париж... Несчастные и не подозревали о том, что Париж к тому времени стал эпицентром русской революционной мысли, и жизнь там не только не ослабит, а укрепит революционный дух их сына!

    Зимой 1907-1908 года, находясь в Париже, Мандельштам напишет матери: "Маленькая аномалия. Тоску по родине я чувствую не к России, а к Финляндии…". С 1909 года и в следующие 6 лет Мандельштам проведёт значительную часть времени в санаториях, в том числе финских: "Я люблю буржуазный европейский комфорт, и я привязан к нему не только физически, но и эмоционально" - поясняет он. Стоит заметить, что почти за сто лет мало что изменилось. Как тогда, так и теперь россиян в Скандинавию привлекает финский и шведский "буржуазный комфорт", необыкновенный уют, чистота и простой устроенный быт, которых они так часто лишены дома...

Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый; И не знаю, как долго, не знаю, кому я молился… Неоглядная Сайма струилась потоками лавы. Белый пар над водою тихонько вставал и клубился. (Осип Мандельштам. "С берегов Иматры и Саймы" 1908 г.).   Сайма >

    По возвращении Мандельштам продолжает сотрудничество с эсерами, и даже участвует в митингах. В 1911-м году он окажется в пансионате Линде в Мустамяки, откуда скроется вместе со всеми остальными во время неудачной облавы. Непонятно, какие цели преследовала тайная полиция начала XX века, однако по свидетельствам большинства источников она постоянно приходила слишком поздно. Вот и в этот раз всем революционерам удалось уйти, в результате чего, арестованы были только хозяева пансиона - братья Линде. Однако сыщикам достались бумаги заговорщиков. В числе проживавших в пансионе значилась и фамилия Мандельштама, что возбудило у полиции интерес к личности юноши. Несколько недель спустя Мандельштам объявился в только что открытом санатории Конккала (совр. Красный Холм). В этом по его словам "Богом заброшенном уголке Финляндии" Мандельштам встретил знаменитого юриста А. Кони и литературного историка Владимира Бочановского. Узнав об облаве, поэт, по-видимому, ожидал скорого ареста, с чем связывают его следующие строки:

Как кони медленно ступают, Как мало в фонарях огня! Чужие люди, верно, знают, Куда везут они меня. А я вверяюсь их заботе, Мне холодно, я спать хочу; Подбросило на повороте Навстречу звездному лучу. Горячей головы качанье, И нежный лед руки чужой, И темных елей очертанья, Еще невиданные мной.

    В 1913-м году, поссорившись с родителями, Осип Эмильевич снова бежал в Финляндию, где некоторое время провёл в Мустамяки в санатории Рабиновича. Там у поэта родились известные шутливые строки: "В девятьсот двенадцатом, как яблоко румян, был канонизирован святой Мустамиан...".

В девятьсот двенадцатом, как яблоко румян, Был канонизирован святой Мустамиан. И к неувядаемым блаженствам приобщен Тот, кто от чудовищных родителей рожден, Серебро закладывал, одежды продавал, Тысячу динариев менялам задолжал. Гонят люди палками того, кто наг и нищ, Охраняют граждане добро своих жилищ. И однажды, и'дучи ко святым местам,-- Слышит он: "О Мандельштам,-- глянь-ка -- ландыш там!"

    Стихи оказались пророческими, и в 1967-м году ландыш станет официальным цветком Финляндии. Последний зафиксированный визит Мандельштама в Финляндию относится к зиме 1915 года. Он прибыл 8 февраля в санаторий Рабиновича в Мустамяки в поисках "мира и отдыха". Проведя там 9 дней, он нашел, что искал, но в последующей своей жизни у него уже не было ни мира, ни отдыха. После 1915 года Мандельштам возвращался к Финляндии только в мыслях и воспоминаниях...

Горький в Неувола

В 1913-м году в честь 300-летия дома Романовых была объявлена "торжественная амнистия", в том числе и лицам, привлекавшимся к ответственности за "преступления, учиненные посредством печати", которая позволяла Горькому вернуться в Россию. Ленин тоже советовал Горькому возвращаться: "революционер по нынешним временам больше сделает извнутри России", - намекал он, угрожая затем, что на Капри Горькому скорее могут припомнить участие в революционных событиях. Однако отъезд затянулся до декабря из-за неожиданного обострения туберкулёзного кризиса писателя.     Всё ещё нуждаясь в лечении, писатель поселился в Финляндии, живительный хвойный воздух которой был ему полезен, находясь при этом в относительной близости от столичной жизни. Одна из дач в Кирьявала принадлежала подполковнику русской армии Вольдемару Александровичу фон Крит. Его жена Е.Ф. Крит являлась сестрой М. Ф. Андреевой - гражданской жены Алексея Максимовича Горького. В начале 1914 г. "буревестник Революции" поселился у них, прожив на даче фон Критов до июня, переехав затем из Кирьявала в Неувола, в "пансион Ланг", принадлежавший мещанке Александре Карловне Горбик-Ланге.       < Горький в Финляндии

    Пансион "Ланг" был совсем небольшим. По воспоминаниям современников описываемых событий, на первом этаже находилась большая комната с камином, разделенная аркой на две части, служившая столовой и гостиной, и несколько помещений меньшего размера, в которых жили постояльцы. Кабинет писателя и спальня располагались на втором этаже, куда вела слабо освещенная узкая деревянная лестница. Здесь же находились библиотека и комната его гражданской жены - М. Ф. Андреевой.

В Неувола Горьким были созданы многие рассказы цикла "По Руси" и повесть "В людях". Живя в Финляндии, писатель поддерживал связь с Петербургской большевистской организацией: к нему на дачу приезжали члены большевистской фракции IV Государственной Думы: А. Е. Бадаев и Г. И. Петровский. Также здесь у Горького бывали писатели, артисты, деятели искусства, ученые: М. М. Пришвин, Ф. И. Шаляпин, В. В. Маяковский и другие. По воспоминаниям Ивана Бунина молодой Маяковский читал здесь для Горького и узкого круга его друзей свою "Флейту-позвоночник", после которой назвал Маяковского "большим поэтом".       < Горький и Маяковский в Финляндии (художник С. Бродский)

    Осаждали дачу и репортёры (прошёл слух о тяжёлом нервном заболевании писателя). Также за ней вели постоянное наблюдение 20 шпиков. В Финляндии Горький имел возможность общаться с финскими крестьянами, про которых он позднее напишет, что высоко ценит "трудолюбие, честность, самобытную культуру" финского народа. Позднее, горьковское издательство "Парус" неоднократно издавало книги финских писателей.

"Федя, тебе пора выступать!" - Горький и Шаляпин, Мустамяки, 1914 год

    4 июля 1917-го года в Петрограде прошёл стихийный митинг революционных рабочих, после которого, 6 июля в отсутствие писателя отрядом офицеров и юнкеров был произведен обыск. После этого неприятного события Горький уехал из Неуволы и больше там не появлялся. Позднее в особняке Горбик-Ланге размещалась финская народная школа. В 1940-м году, когда посёлок Мустамяки ненадолго перешёл Советскому Союзу, в доме фон Крита был открыт музей писателя, сожжённый фашистами во время Великой Отечественной войны.

Ленин

В советские годы Неувола почиталась, как одно из "Ленинских" мест. Как известно, узнав о Февральской буржуазной революции, Ленин немедленно прибыл из Цюриха в Петроград. В столице, Ленин вскоре написал свои знаменитые "Апрельские тезисы", возглавил редакцию "Правды", ЦК партии и работу Петроградских большевиков. Сотнями разъезжались из Петрограда по стране большевистские агитаторы - на фабрики и оборонные заводы, на корабли Балтийского флота и фронты, подрывая и без того уже очень шаткие основы гибнущей империи. Ленин и сам очень много выступал на митингах, призывая солдат уходить с фронта, крестьян сжигать помещичьи усадьбы, а рабочих саботировать производство, удаляя от управления им собственников.

    К лету, устав от напряжённой борьбы за власть, Ленин пережил сильнейший нервный стресс. Он перестал спать, его мучили сильные головные боли, и Н. К. Крупская настояла на отдыхе. Однако Ильич долго не хотел покидать Петроград, в котором история творилась "прямо на глазах". Лишь 29 июня "вождь мирового пролетариата", наконец, отбыл на дачу к своему другу Владимиру Бонч-Бруевичу в финскую деревню Неувола.

Сойдя с перрона Мустамяки, Владимир Ильич первым делом навестил поэта Демьяна Бедного, который вёл отнюдь не бедный образ жизни на своей даче (помимо того в Мустамяки обитали и другие соратники Ленина - М. С. Ольминский, И. А. Саммер и Ф. В. Ленгник), вместе они отправились к В. Д. Бонч-Бруевичу. Из-за строгой конспирации последний о визите вождя ничего не знал, поэтому страшно удивился, увидев самого Ленина, поднимающегося к нему на балкон...     В Неувола Ленина повсюду сопровождала его сестра Мария Ильинична Ульянова. Она быстро нашла общий язык с супругой Бонч-Бруевича - Верой Михайловной и две женщины часто прогуливались вместе по тихому живописному посёлку. Ленин купался в озере Ваммелъярви, играл в шашки с Демьяном Бедным, ласково приговаривая на каждый удачный ход противника: "а баснописец-то хитёр!". Здесь на даче В. И. Ленин написал злободневную статью "На что могли рассчитывать кадеты, уходя из министерства?".       < Демьян Бедный и В. Бонч-Бруевич в Мустамяки

    Однако тихий отдых на природе продлился не больше недели. 4 июля, получив известие о стихийном выступлении рабочих, солдат и матросов под лозунгами: "Долой войну!" и "Вся власть советам!", Ленин почувствовал, что упускает драгоценные рычаги правления, и немедленно вместе с Марией Ильиничной и В. Д. Бонч-Бруевичем выехал в Петроград. Митинг не был организован большевиками, и потому нарушал занятую ими выжидательную позицию. Но народ больше ждать не мог и не хотел. Кризис в стране зашёл так далеко, что только немедленные решительные меры могли прекратить голод в столице и остановить кровопролитную, давно уже проигранную войну. В тот же день Ленин появился на знаменитом балконе особняка балерины Кшесинской, захваченном с весны большевистскими солдатами, с которого выступил перед демонстрантами, объяснив им задачи партии.
    Размах Петроградской демонстрации напугал Временное правительство, и, не разобравшись в обстановке, оно попыталось подавить его военным путём, залив улицы Петрограда кровью. В общей сложности при разгоне демонстрации погибло около 400 человек. Такую жестокость народ не простил, окончательно отвернувшись от "временщиков". Ленин же всё больше набирал популярность.

К середине лета 1917-го большевистский лидер стоял у правительства Керенского, как "кость в горле", и начальник Петроградского военного округа создал специальный карательный отряд, которому было приказано в любом месте схватить и расстрелять Ленина. Особняк Кшесинской 6 июля был взят штурмом, революционные матросы и солдаты разбежались кто куда, часть из них укрылась в Петропавловской крепости. Вместо них в здании был размещён самокатный батальон. Однако верные правительству солдаты продолжили разорение дворца - кто-то пустил слух, что в особняке Ленин прятал золото, полученное у немцев на развал Империи...     В тот же день на дачу к Бонч-Бруевича, где долгое время жил Ильич, нагрянули юнкера и казаки с обыском (попутно они "заглянули" и в комнаты Горького), однако "кочевой" уклад жизни, который тогда вёл Ленин, позволял ему с успехом уходить от всякого преследования. И, как правило, пролетарский лидер скрывался именно в Финляндии. Трудно представить себе посёлок на Карельском перешейке, где тогда не побывал Ленин! И следующим местом, которое судьба уготовала для будущего лидера Страны Советов, была станция Разлив, где Ленин скрывался в доме рабочего Сестрорецкого завода Н. А. Емельянова...       < Демьян Бедный и В. Бонч-Бруевич в Мустамяки

    С тех пор прошло без малого 100 лет. Дача Бонч-Бруевича до наших дней не сохранилась, от неё остался только фундамент. Сейчас на этом месте установлена гранитная стела в память о том, что здесь с 29 июня по 4 июля 1917 года жил Ленин. Так дачный посёлок на Финляндской железной дороге в очередной раз поучаствовал в деле пролетарской революции...

Леонид Андреев и Неувола

С именем посёлка Неувола связана печальная история последних дней великого русского писателя начала XX века Леонида Николаевича Андреева.     "Природа Финляндии обладает магическим свойством, - писал в своём дневнике писатель, - вначале она не действует на вас, но чем дольше вы живете среди невзрачных финских болот, тем все глубже западает в вашу душу любовь к этому заброшенному краю. Никакие красоты Кавказа, Крыма и Волги не могут сравниться со скромной, глубоко человечной финской природой. Море в Финляндии правильного серо-зеленого цвета, а не какого-то парфюмерно-голубого... Закаты и восходы солнца художественно строги, лишены аляповатости и дешевой крикливости; чудесные линии ландшафта; убегающие вдаль перелески; леса, заросшие мхом, полные грибов; граниты, придающие сумрачную красоту, столь отличительную от дилетантски скучных и неуютных эффектов южных гор и морских побережий".       < Леонид Андреев, авторское цветное фото

    Мрачноватая финская красота была удивительно в духе писателя, обожавшего северный минимализм, тяжёлые формы гранитных скал, густоту хвойных лесов и пепельно-серую гладь Финского залива. В некоторых своих рассказах Леонид Андреев с фотографической точностью запечатлел здешние места с их неповторимой красотой и очарованием!
    Даже в Петербурге Андрее селился, как правило, в могутно-мрачноватых зданиях Петроградской стороны и Васильевского острова. Любовь к подобным вещам свойственна многим петербуржцам, которые проводят свою жизнь в окружении суровой недружелбной природы, воды и гранита...

Адреса Леонида Андреева в Петербурге
Каменноостровский пр-т, 13	Каменноостровский пр. 35

    Знакомство писателя с Русской Финляндией состялось в самом начале XX века в деревне Куоккала , где в усадьбе Репина "Пенаты" собирался весь цвет творческой элиты тех лет: писатели, художники, поэты и многие другие известные личности. Там же состоялось знакомство Леонида Андреева с молодым студентом-архитектором Андреем Олем, проходившем в Гельсингфорсе практику. Совместное увлечение скандинавским модерном сблизило двух молодых людей, и со временем знакомство переросло в тёплую дружбу. Оба загорелись желанием построить настоящее чудо - дачу в стиле средневекового замка! Там же Оль встретил свою будущую супругу - Римму, сестру Леонида Андреева. Оль выполнил проект дачи, и к 1908-му году, на участке Леонида Андреева была выстроена величественная вилла в стиле модерн, напоминавшая мрачный и холодный замок. Теперь и у Леонида Андреева была собственная дача в Финской Ривьере, откуда он уходил в море на собственной яхте "Савва", наслаждаясь красотой финских шхер!

    Леонид Андреев любил Россию. Возможно, во многом эта любовь была наивной - как и многие творческие натуры, он был идеалистом, верил в чистоту и святость Русского народа. Он воспевал революцию и революционеров, как борцов за свободу, но, как выяснилось, с самими революционерами у него было не так уж много общего. Первую мировую войну Андреев неожиданно поддержал, уверовав в то, что через победу России над "Железным Кайзером" в Европе чудесным образом объединятся Русская духовность с Европейской практичностью, создав новое общество идеальных людей. «Победить Германию необходимо, - писал он в те дни, - это вопрос жизни и смерти не только для России — величайшего славянского государства, все возможности которого впереди, но и для европейских государств.<…> Разгром Германии будет разгромом всеевропейской реакции и началом нового цикла европейских революций».

    Впрочем, как и многие мыслящие люди своего времени, он осуждал самодержавие и классовое общество в том архаичном виде, в котором оно существовало в Российской империи, предсказав как-то раз Николаю II смерть на гильотине (подобно французским монархам). Именно поэтому Февральскую революцию и отречение царя от престола Андреев встретил с радостью. Впрочем, вскоре, вслед за эйфорией и восторгом наступило глубокое разочарование. События, последовавшие за революцией: голод и нищета, толпы беженцев в Петрограде, продовольственный кризис, массовые беспорядки и преступления сорвали с глаз писателя "розовые очки". Вместе с прозрением наступило и забвение. В революционные годы "идилистическое" творчество Андреева, будоражившее столичную жизнь начала века, стало уже не актуальным. Новое время диктовало новые формы, а он был лишь предвестником этих новых образов и форм.

    В статье "Veni, Creator" ("Приди Создатель") от 15 сентября 1917 г. Андреев попытался заглянуть в будущее. Он передает кошмарное ночное видение, в котором фигура Ленина вырастает до чудовищных размеров, выше Александровской колонны, выше Сaнкт-Петербургa, пока не покрывает все небо и не затеняет землю... Но процесс бунта не кончается Лениным. Антихрист указывает на кого-то, стоящего за ним, на своего преемника. Андреев пишет:

"Или ты не один? Или ты только предтеча? Кто же еще идет за тобою? Кто он, столь страшный, что бледнеет от ужаса дaже твое дымное и бурное лицо?" Видение продолжается: "Густится мрaк, и во мрaке я слышу голос: - Идущий зa мною сильнее меня. Он будет крестить вaс огнем, и соберет пшеницу в житницу, a солому сожжет огнем неугасимым. Идущий зa мной сильнее меня. Густится мрaк, клубятся свирепые тучи, рaзъяряемые вихрем, и в их дымных зaвиткaх я вижу новый и страшный обрaз: цaрской короны нa цaрской огромной голове. Кто этот стрaшный цaрь? Он худ и злобен - не Цaрь-Голод ли это? Он весь в огне и крови - не цaрь ли это Вильгельм?" - в те дни казалось, что наступление немецкой армии будет уже не остановить, и что Россию ждёт позор поражения армией Вильгельма. Однако Андреев продолжает: "Он с веревочной петлей поверх короны - не цaрь ли Николaй это? Сгущaется тьмa. Мне стрaшно!"

    Ещё большевики не пришли в стране к власти, ещё не было разогнано Учредительное собрание, ещё жив был царь Николай II, томившийся с царицей и детьми под арестом, когда писателя посетило это пророческое видение страшного будущего России. Потомкам писателя суждено было узреть наяву того, кто "шёл за Лениным" и "крестил огнём", того, кто был "худ и злобен", кто залил кровью всю страну...

От красного безумия, охватившего Петербург в революционный 1917-й год, Андреев уезжает в Финляндию, где он поселился в своём маленьком тихом мире, вдали от грохота снарядов. Октябрьскую революцию Андреев осудил и не принял, значит, в Россию ему назад дороги не было. Он стал эмигрантом меньше, чем в часе езды от Петербурга, оставшись жить в Финляндии среди таких же, как он эмигрантов. Вскоре финны крепко закрыли границу, и советской власти можно было не опасаться. Но и в эмигрантской среде Андреев не пользовался уважением. Если о нём и поминали коллеги, то лишь в саркастическо-иронической манере, и неизменно добавляли, что он "горький пьяница".

    Вскоре, однако, и в Финляндии стало не всё спокойно. В начале 1918 года в страну Суоми тоже постучалась Революция. Тысячи финнов оказались втянутыми в борьбу "красных и белых роз", и вскоре на тихих берегах Чёрной речки зазвучали взрывы и артиллерийские залпы.

    В дневнике Леонида Андреева записано: "Надо идти спать, а как тут заснешь?.. В моем саду, на моих интимных дорожках я вижу следы копыт вражеского коня; по утрам, когда пью чай в Анином кабинете, любуюсь, как солдаты под руководством немецких офицеров роют окопы "для практики" - что тут добавить?". Далее: "Третьего дня в полдень и на полном свету обокрали дом солдаты. Разбили два ценных зеркальных стекла, мою гордость, и украли сапоги, одежду; не знаю, как буду теперь обходиться... Уезжать отсюда заставляют, главным образом, бомбы".

    "Вы не представляете, каким раньше был дом для меня убежищем!" - делился своей грустью Леонид Андреев с Николаем Якимчуком, - "чуть только запахнет осенью, потемнеют ночи - и с радостью думаю о тепле, о лампе под зеленым абажуром, о натопленном кабинете, хранящем следы десятилетней работы и мысли. А теперь - все кануло. Вместе с гибнущей Россией ушло, куда-то девалось, безвозвратно пропало то, что называлось творчеством. Нет выхода, нет выхода?".

Трагедия последнего года жизни Леонида Андреева была трагедией его полной изоляции от России при его невыносимой любви к ней. 19 мая 1918 года он записал в своем дневнике: "Вчера вечером нахлынула на меня тоска, та самая жестокая и страшная тоска, с которой я борюсь, как с самой смертью... причина - гибель России и революции, а с нею и гибель всей жизни". До Октябрьской Революции Леонид Андреев пытался влиять на умы, поддерживая националистические и народнические издания. Здесь в Финляндии он снова уходит в политику. К тому времени в Финляндии собралось множество русских эмигрантов - бывших банкиров и помещиков, каждый из которых горевал не столько о своей разоренной и униженной стране, сколько о потерянных капиталах и растраченных состояниях. Горечь и обида на Россию переполняли этих озлобленных людей, и конечно с ними у писателя было очень мало общего.     В феврале 1919-го Леонид Андреев написал призыв к гражданам союзных держав "S.O.S.", который в виде открытого письма был опубликован в Выборге, а для европейских читателей в одной из парижских газет.       < "SOS!" обращение Леонида Андреева к союзникам

    "Пламенное, благородное, мужественное сердце! Да, тебя услышали, тебя поняли... твое жгучее письмо переведено на все культурные языки... ПРЕКРАСНАЯ ФРАНЦИЯ почти единодушно высказалась против вмешательства в русские внутренние распри. ШИРОКАЯ ДУХОМ АМЕРИКА парализует японское содействие. Владычица морей, гордая АНГЛИЯ, СЛОВО КОТОРОЙ ПОДОБНО ЗАКОНУ, все громче и внятнее говорит о заключении мира с большевиками. Голоса отдельных людей, еще не утративших совести и чувства, доносятся до нас точно сквозь стеклянный колпак, из которого выкачали воду..." - напишет об этом воззвании Александр Куприн. Спасать теперь нужно было самого писателя...

    11 августа 1919 года в Ревеле (Таллинне) во главе с русским генералом П. П. Юденичем было создано так называемое "Правительство Русской Северо-Западной Области". Леонид Андреев, всем сердцем желающий хоть как-то поучаствовать в спасении своей страны встречается с представителями этой новой партии в Гельсингфорсе, однако слабость и полная отсутствие перспектив их начинаний очевидны, и он быстро разочаровался в этом "правительстве". В письме В. Л. Бурцеву от 9 сентября 1919 года Андреев пишет: "В письме я не решаюсь говорить о том, что такое новое С-3-ное правительство, но мое отношение к нему совершенно отрицательное. Самая история возникновения его под грубым давлением извне, самочинное, вопреки декларации Колчака, признание независимости Эстонии, наконец, серенький состав... внушают большие опасения за будущее".

Последняя надежда Леонида Андреева - Америка, страна, которая, как ему казалась, своим вмешательством могла бы восстановить порядок в Российской империи, стерев с лица земли большевиков и большевизм. Андреев, конечно, не мог не понимать, что Революция в России во многом выгодна Западу. Громадная сверхдержава была сильным и опасным соседом, а многим и конкурентом. Ещё только полвека назад отгремела Крымская война, и казалось, Россия угрожает самому существованию благополучных Европы и Америки. Её поражение означало долгожданную свободу для западных стран, которые теперь могли действовать на мировой сцене по своему усмотрению, без оглядки на "Русского медведя". Однако поражение России не было поражением только одной страны, и Леонид Андреев решает отправиться в Америку, чтобы, выступив там с лекциями, рассказать американцам, чем страшно поражение России для всего мира. Мало, кто на Западе понимал это уже тогда. Леонид Андреев понимал. Но его очередной и последней утопической мечте так и не суждено было осуществиться...       < "Проснись, Америка!" плакат времён Первой мировой

    В своём письме Л. Бурцеву Андреев даёт свою очень точную оценку новому воцарившемуся в России строю глазами человека, находящегося вне его, за пределами страны, которую поразила страшная болезнь анархии. Ещё двух лет не прошло с Октябрьской революции, а в словах Андреева видится вся дальнейшая, так хорошо известная нам, будущность России, предсказанная им ещё в пьесе "Царь-голод", которая заканчивается следующим диалогом:
"Это революция!", - произносит чей-то голос за сценой. Но его срaзу попрaвляют: "Не оскорбляйте революцию! Это бунт":

    "Между прочим, надежд на скорое взятие С[анкт]-П[етербурга] у меня нет; конечно, могут быть совершенно неожиданные случайности, но как можно учитывать случайность? Конечно, как двухголовый теленок, как всякий монструм, биологически нелепый, большевизм должен погибнуть, но когда это будет? Приспособляемость человека, особливо российского, чрезвычайно велика, растяжимость его шкуры огромна; сейчас большевики содрали и натянули эту шкуру на барабан, колотят и сзывают зевак и ослов, - но когда барабан лопнет?

А какой вид будет иметь Россия, когда уйдут большевики! Страшно подумать. Больше всего меня страшит страшная убыль в людях. С одной стороны, защищая себя, большевизм съел среди рабочих и демократии все наилучшее, сильнейшее, более других одаренное - это они в первую голову гибли и гибнут на бесчисленных фронтах в бесчисленных сражениях и кровопролитиях. И наоборот: наиболее трусливое, низкое и гнусное остается в ихнем тылу, плодится и множится и заселяет землю - это они палачествуют, крадут, цинически разрушают жизнь в самых основаниях. С другой стороны, нападая, он съел огромное количество образованных людей, умертвил их физически, уничтожил морально своей системой подкупов, прикармливания. В этом смысле Луначарский со своим лисьим хвостом страшнее и хуже всех других Дьяволов из этой свирепой своры. Он трус и чистюля, ему хочется сохранить приличный вид и как можно больше запутать людей, зная, что каждое новое "имя", каждый профессор, ученый интеллигент или просто порядочный человек соответственно уменьшает его личную ответственность...".

    Видя, как гибнет Империя, Леонид Андреев больше всего скорбит о людях - прекрасных, образованных людях, ещё недавно составлявших цвет российского общества, которые сотнями погибают в кровавом горниле красного террора. Если бы он знал, насколько он окажется прав, сколько ещё душ потеряет Россия в следующие десятилетия XX веке!

"В России и так было безбожно мало интеллигентных, образованных людей - сколько же их осталось теперь? Действительно, страшно вообразить. Вспомнить всех этих бесчисленно расстрелянных офицеров, начальниц гимназий, попов, каких-то гласных, земцев, профессоров и прочих неведомых, их имена Господи веси. А каждый образованный человек - это как дерево, которое требует определенного времени для своего роста; сожгут у меня дачу, я в год выстрою новую, сгорит береза рядом - жди 25 лет! И когда подумать, сколько стоит (буквально) каждый образованный человек, то какой колоссальный капитал потеряла Россия в лице убитых!".

    И будто вторят ему слова из его же "Красного смеха": "У нас будет красная луна и красное солнце, и у зверей будет красная веселая шерсть, и мы сдерем кожу с тех, кто слишком бел, кто слишком бел... ". Вообще-то эти слова были когда-то написаны ещё в Русско-японскую войну, но каждый настоящий писатель в чём-то немного пророк. Леонид Андреев был настоящим. Всем своим существом он предчувствовал надвигающуюся красную действительность, красный смех!

    Николай Якимчук вспоминает слова Андреева, которого навестил в последнем для него 1919 году: "в последнее время так одиноко! Так невыразимо тоскливо! Даже милые бурые шхеры, где я люблю странствовать на моторной лодке, не могут вытащить из этой черной ямы! Сердце шатко!.. Да и не пишу уже всерьез года три! Раньше, по ночам, я погружался в яростный и фантастический мир. И - отпускали заботы дурного дня. Теперь - не то. Поднимешься ночью - то ли в груди бухает, то ли аэропланы большевиков бомбы бросают. И не заснуть уже. И мысли, мысли, словно черные вороны - о бессилии моем и конченности всей жизни. А с утра, с вялой головой, разбитый, пьешь чай и прежний круг мучительно хороводит: "семья", "надо зарабатывать". Ах, вот уйти бы мне в тишайшую келью горного итальянского монастыря. И там воспарить, и, сосредоточившись, может, постигнуть этот неотвязный мир, успокоится… Нет, нет! Прожекты все это! Надо, вот, в Америку визу доставать! Лекции, выступления - поправлять материальное".

"Говорили мы долго, сумбурно, перескакивая с темы на тему, с какой-то особенной теплой нежностью, - вспоминает Николай Якимчук, - "Он вышел проводить меня. Я оглянулся и опять-таки перемена образа Андреева кольнула меня в самое сердце. Лицо его заострилось, как бы потемнело, сделалось коричнево-бронзовым. Глаза - только что, во время беседы, чудесные и живые, опять затуманились. - Ну, поклон всем, кто помнит меня, - он слабо махнул рукой. - Прощайте! И после паузы: - Недолго уже осталось! - Что? - боясь ослышаться, переспросил я сквозь шум осеннего ветра. Писатель ничего не ответил, закрыл лицо правой рукой, медленно повернулся и пошел по волглой, засыпанной палой листвой, тропинке в сторону неуютного дома. Через несколько дней донеслась скорбная весть: умер Леонид Андреев".

    Смерть настигла писателя не дома. Из-за частых бомбёжек, которым подвергались приграничные земли с воздуха, жить в Ваммелсуу стало небезопасно, и Леонид Андреев вместе со своей семьёй перебрался в более безопасное место - деревню Неувола, на дачу своего друга литературного критика Ф. Н. Фальковского. За три дня до смерти в его дневнике появилась запись: "в ночь был налет аэропланов; чувство довольно сильное. В Ваммельсуу, совсем близко от моего дома, сброшено три бомбы".

    Ф. Н. Фальковский вспоминает о последних днях Леонида Андреева: "Я рылся в книгах, когда вдруг увидел перед собой Леонида Николаевича в пальто, с биноклем в руках. Он дрожал.
- Что с вами?
- Был на башне. Туманно. Искал Кронштадт и не нашел. Не нашел...
На другой день он умер. На руках своей семьи, без графов и банкиров, в глубокой нищете. За все время его пребывания в Финляндии - мне это доподлинно известно - рука его не коснулась ни одной копейки из того обагренного братской кровью золота, которое сыпалось в карманы всех тех, кто примазывался к белому движению.
После его смерти во всем доме нашлось восемь финских марок".

    Тело писателя поместили в фамильном склепе на территории дачи-пансионата Александры Карловны Горбик-Ланге. В нём к тому времени уже были погребены забальзамированные тела супруга хозяйки, её сестры и ещё одного родственника.

    Несмотря на то, что писатель покинул родину и жил в Финляндии, при жизни он не подвергался тотальному осуждению за этот поступок на Родине. Советским правительством тогда ещё не было выработана позиция тотальной анафемы всех эмигрантов. Напротив уход писателя был с большим огорчением встречен в петербургских литературных кругах. Вот, как вспоминает о тех днях писатель К. И. Чуковский:
"В сентябре 1919 года в одну из комнат "Всемирной литературы" вошел, сутулясь сильнее обычного, Горький и глухо сказал, что из Финляндии ему сейчас сообщили о смерти Леонида Андреева.
И, не справившись со слезами, умолк. Потом пошел к выходу, но повернулся и проговорил с удивлением:
- Как это ни странно, это был мой единственный друг. Единственный.
Потом подошел к Блоку:
- Вы знали его? Напишите о нем. Да и вы все напишите, что вспомните, - обратился он к нам. - И я напишу. Непременно!".

Как и Леонид Андреев, Горький был частью культурно-творческой элиты Петербурга начала XX века, они дружили, однако пути двух светил разошлись достаточно рано. Из-за различий во взглядах на Революцию два величайших писателя вскоре перестали общаться. Леонид Андреев не раз делал шаги примирения, присылал другу свои новые работы, однако непримиримый Горький отвергал все его добрые начинания и вдобавок подвергал яростной критике новые произведения Андреева. Смерть примирила двух старых друзей, показав, какая глупая мелочь все убеждения по сравнению с человеческой жизнью и такой её ценностью, как настоящая, горячая дружба! К заслугам Горького стоит отнести то, что после ухода из жизни Леонида Андреева он позаботился о том, чтобы имя писателя не было забыто. В Петербурге Горький организовал публичную церемонию прощания (в Финляндии церемония была довольно скромная: друзья из Петербурга приехать не могли - граница была на замке), а в 1922-м году стараниями же Горького в Берлине вышла "Книга о Леониде Андрееве", собравшая воспоминания Горького, Чуковского, Блока, Белого и др.   < Леонид Андреев и Горький

    "Залог русской жизни — её писатели. Андреев умер. Умер. Вдумайтесь в это слово из пяти букв. У нас больше никого не осталось. Целую землю, где лежит тело, вмещавшее в себе ум, душу, сердце России", - напишет о нём Александр Куприн.

    Официальная же столичная пресса, еще недавно отмечавшая каждый шаг писателя, журанлисты, быть может, ещё несколько лет назад, дежурившие по ночам у виллы "Аванс" в надежде взять у писателя интервью, отозвались на смерть Андреева скромными некрологами в петербургских и выборгских газетах, в которых сообщалось, что "...в Финляндии, после нервного потрясения от авиационных налетов на Карельский перешеек на 49-м году жизни скончался писатель Леонид Андреев". "Писатель-эмигрант" был больше не в чести, и потому никаких почестей продажная пресса позволить себе не могла. Вдова писателя обратилась к советской власти с просьбой похоронить мужа в Петрограде, но ей отказали. До 1924 года прах писателя покоился в Неуволе, в часовне, граничившей с садом дома Ланге.

    После смерти сына, мать Леонида Андреева - Анастасия Николаевна резко сдала. Каждое утро она приходила в огромный нетопленный кабинет Леонида Николаевича, разговаривала с ним, читала ему газеты. Однажды ее нашли во флигеле дачи мертвой. Его вдова тоже тяжело переносила боль утраты. Несколько месяцев она проболела, что очень задержало отъезд за границу.

Массивное здание виллы "Аванс", несмотря на всю свою кажущуюся внушительность, было построено крайне ненадёжным - архитектор Оль, не будучи тогда профессионалом, допустил целый ряд просчётов. Уже очень скоро дом начал разрушаться, и финны разобрали здание, использовав его качественные строительные материалы, (в частности, черепицу), для строительства новой школы, которая стоит и поныне.      Бывший пансионат Горбик-Ланге в начале 1930-х годов был выкуплен общиной и в ней разместилась деревенская народная школа, а в период советского освоения в этом здании размещалась Горьковская школа.   < Вилла Леонида Андреева

   После отъезда какое-то время вдова писателя с детьми жила в Риме, затем поселилась под Парижем. В 1924-м году она ненадолго вернулась в Финляндию, чтобы продать виллу и похоронить мужа на кладбище в Метсякюля. Богатейшая библиотека классика пошла с молотка. Самые ценные вещи были вывезены во Францию.
    По-разному сложилась жизнь осиротевших детей писателя. Старший сын - Вадим Леонидович после смерти отца решил принять участие в Гражданской войне. Но, будучи, как и отец, одинаково настроен против белых и красных, он оказался на юге, где некоторое время сражался за независимость самопровозглашённой "Кубанской республики". Затем через Крым и Стамбул он попал в Берлин, где учился в университете, в 1923-м году он перешёл в Сорбонну. Тогда же он обратился к Советскому правительству с просьбой о предоставлении советского гражданства, но ему было отказано. Закончив университет по философскому факультету, в то тяжёлое время он не смог устроиться по призванию, и ему пришлось работать развозчиком масла и молока в парижских предместьях. Позднее он работал на автомобильном заводе "Рено", наборщиком в типографии и кино-монтажёром. В 1927 году он женился на Ольге Викторовне Черновой, во время войны принимал участие во французском Сопротивлении.
    Второй сын - Даниил остался жить в Москве. Отец не очень его любил, вероятно, в глубине души, считая его виновным в смерти своей первой жены Анны Андреевны, которая умерла при родах в 1906 году. Он жил отдельно от других детей, воспитываясь в семье покойной Анны Андреевны, и потому после Революции остался жить в Москве. Судьба уготовала ему очень тяжёлую жизнь. После суровых испытаний Ленинградского фронта, он был репрессирован, в 1947-1957 г.г. отбывал заключение в печально известном Владимирском централе, где перенёс тяжёлейший сердечный приступ. На свободу он вышел уже смертельно-больным человеком. В постсоветские годы Алла Александровна Андреева, вдова Даниила Андреева, опубликовала собрание его сочинений в четырех томах.
    Третий сын - Савва Леонидович стал танцовщиком, и одно время жил в США. Четвёртый - Валентин Леонидович, по специальности географ, жил в Лионе (Франция). Дочь - Вера Леонидовна поселилась в Чехословакии, где вышла замуж за чешского инженера. Судьба разбросала детей писателя по всему свету!
    Говорят, "на детях гениев природа отдыхает", но в данном случае пословица ошибается. Каждый из детей Андреева был удивительно одарённым человеком. Впоследствии многие из них оставят красочные воспоминания о своём детстве. Вера Андреева напишет "Дом на Чёрной речке" с продолжением "Эхо прошедшего". После войны она вернулась из эмиграции в Россию. Даниил Андреев напишет цикл "Роза мира". Его стихи и рассказы регулярно входят в андреевские чтения в музее писателя в г. Орёл. Вадим Леонидович напишет "Детство" и другие художественные произведения . Много лет спустя, в 50-е годы он приедет ненадолго в СССР, чтобы в последний раз повидаться с умирающим братом Даниилом, ещё раз пройтись по местам былой юности на Карельском перешейке, тем самым, где когда-то стоял их дом, где уже не сохранилась могила отца... В 1956-м году, когда от старого православного кладбища Метсякюля уже почти ничего не осталось, стараниями Союза Писателей СССР Леонид Андреев был перезахоронен в Ленинграде на Литераторских мостках.

Первые годы независимости

    До отделения Финляндии от России экономика окрестных деревень была целиком ориентирована на дачников. Мужчины работали извозчиками, женщины, в основном, торговали. Кризис 1914-1918 г.г. полностью разрушил эту удачную-дачную инфраструктуру, заставив русских господ из Мустамяки покинуть свои имения, а сотни финнов вернуться к натуральному хозяйству. К счастью, финское правительство (в отличие от советского) не только ни в чём не препятствовало развитию частного фермерского хозяйства, но и всецело его поддерживало, понимая, что от его развития напрямую зависит благополучие всей страны. В начале 1920-х годов для объединения местных фермеров в деревне Неувола было основано Земледельческое общество. Немного позднее здесь начал работать кооператив молочных торговцев. Все эти новые организации разместились в пустующих русских дачах. Несколько зданий скупил финский предприниматель Тахво Расимус, организовавший в них пошивочную мастерскую. Многим женщинам окрестных деревень его мастерская обеспечивала в свое время рабочие места. Также в одной из дач размещалась школа Куутерселькя, пока в 1924-м году для неё не построили новое вместительное здание.

Значительная часть дач была скуплена и вывезена в более отдалённые уголки страны, впрочем, в некоторых продолжали жить русские эмигранты. Их не выселяли, однако подвергали всевозможным проверкам и притеснениям, налагая множество порой необоснованных ограничений (как, например, запрет заниматься спортом).     В начале 1920-х годов предприниматель Эмил Сеппянен основал на реке Ваммелъйоки собственную мельницу. Через десять лет она сгорела, и Сеппянен построил на том же месте новую мельницу, которая была оснащена электрическим генератором. Электроэнергия приводила в движение также строгальную машину и пилораму. Помимо того у Сеппянена имелась еще одна драночная мастерская на станции Мустамяки.   < Финские крестьяне

    С начала XX века практически во всех финских деревнях появляются типовые организации, призванные организовать досуг местных жителей. Ещё в 1905-м году в Мустамяки был основан Народный дом, на базе которого действовали молодежное, земледельческое и рабочее общества. В Неувола также действовала добровольная пожарная команда, на базе которой проводились занятия спортом и спортивные состязания. В 1922 г. в Куутерселькя начало действовать женское домоводческое общество "Мартта". Кроме того, во всех деревнях были отделения шюцкора и "Лотты Свярд".

Войны

    Как известно, финны готовились к войне заранее, зная, что рано или поздно Советский Союз решит взять реванш за утраченные земли. В оборонном смысле область станции Мустамяки была расположена превосходно, благодаря наличию многочисленных природных высот. Финны максимально использовали эти высоты для организации наблюдательных постов. Например, на холме Неуваланмяки был организован наблюдательный пункт.
К 1939 г. окрестности Мустамяки представляли собой уже не прежний "тёмный лес". Пройдя дачный бум, и во многом впитав российскую культуру, а затем хозяйственный подъём начала 20-х годов, посёлки являли собой прекрасно развитое и налаженное хозяйство, а также имели всю необходимую инфраструктуру. Население их также постепенно росло. К концу 30-х в Мустамяки было уже 85 дворов, в Неувола 40, в Кирьявала 41, в Сюкияля 60.
Накануне Зимней войны в Мустамяки дислоцировалось подразделение конной артиллерии под командованием Свендела. С началом боевых действий, оно поддерживало огнем позиции в Сахакюля (Мухино), однако вскоре отступило из-за неравенства сил.

Вместе с финнами из своих домов пришлось уходить и русским эмигрантам, воссоединение которых с их "исторической родиной" грозило в лучшем случае десятью годами концлагерей. Стоит отдать должное мужеству одной из них - госпоже Анастасии Нюландер, которая в числе многих русских после Революции осталась жить в собственном особняке в Мустамяки. Когда в 1939-м году жителям деревни было предложено спасаться, она гордо отказалась, пояснив финским военным своё решение: "я русская!". Немолодая уже женщина осталась дожидаться прихода красной армии одна, встретив неизвестность с широко открытыми глазами...   < Хроники Зимней войны

    В период Зимней войны деревня Мустамяки почти не пострадала. Летом 1940-го года в неё прибыли советские переселенцы, которым предстояло восстановить разрушенные дома и организовать в деревне Сюкияля колхоз "имени Сталина", а в деревне Неувола, на базе трёх соседних деревень, колхоз "Память Ильича". В июле 1940-го года в здании бывшей дачи Е.Ф. Крит был организован дом-музей А.М. Горького.
Чуть больше года прожили эти, безусловно, трудолюбивые люди на новом месте, пока начало новой войны не заставило их покинуть свои дома...

    С началом Великой Отечественной войны Красной армии удавалось какое-то время сдерживать наступление со стороны Финляндии, благодаря чему с Карельского перешейка успело эвакуироваться всё мирное население. Однако силы были не равны, и 29 августа 1941 г. после короткого боя в опустевшую деревню Куутерселькя вошли части IV армейского корпуса финской армии. Днём 30 августа 1941 года отряд под руководством капитана Сорса так же без боя занял Мустамяки. Части 12-й пехотной дивизии под командованием полковника Вихма почти без боя овладели деревней Сюкияля и развили наступление на Райвола и Терийоки. Отступая, Красная армия сжигала продовольственные склады и дома, чтобы противнику не досталось ничего.

Финские солдаты переходят границу СССР, 1941 год

    Весной 1942-го года в свои оставленные дома возвратились многие финны. В течение следующих двух лет им предстояло восстанавливать свои посёлки, сильно разрушенные войной, налаживать мирную жизнь, а заодно готовиться к новой войне. В 1942-1944 г.г. через деревню Куутерселькя протянулась новая оборонительная линия ВТ. Основные позиции проходили под горой, а промежуточная заградительная линия, пересекая возвышенность, упиралась в озера. Кроме проволочных заграждений, противотанковых надолб и рвов, линия ВТ была оснащена многочисленными железобетонными укрытиями куполообразной формы, построенных по американской технологии. На ответственных участках сооружались одноамбразурные ДОТы. Впрочем, на поверку прочность их оказалась невелика.

К началу советского наступления строительные работы находились еще на стадии завершения. Оборона господствующей высоты была возложена на II-й батальон 53-го пехотного полка. Первый бой с передовыми частями 72-й и 286-й стр. дивизий 21-й армии батальон под командованием майора Керавуори принял 13 июня 1944 г. Потеряв около 300 человек, батальон был вынужден покинуть высоту. Поскольку важные стратегические направления оказались занятыми советскими войсками, финское командование бросило в контратаку I-й батальон 48-го пехотного полка, который отбил захваченные позиции, но из-за угрозы на флангах 14 июня отступил.   < Надолбы "Линии ВТ" у Куутерселькя.

    Утром 14 июня через главную полосу финской обороны в Куутерселькя прорвалась советская группировка из 36 танков и колонны бронированных тракторов. Закрепившиеся у ручья Сотко-оя финны (отдельные подразделения 6-го егерского батальона) приняли бой, но ввиду абсолютного превосходства атакующих советских войск в технике, остатки батальона вынуждены были отойти к деревне Ваммелъярви.

    Вечером того же дня советские войска при поддержке 40 танков развили наступление на запад через брешь в финской обороне и, захватив без боя станцию Мустамяки, двинулись к деревне Сюкияля.
В ночь с 14 на 15 июня к деревне Куутерселькя с севера подошла колонна штурмовых орудий бронедивизиона "Лагус". Она расстреливала почти в упор прорвавшиеся к вершине горы советские танки, а три егерских батальона, перейдя в контратаку, снова отбросили советские части за пределы главной полосы обороны.
Утром 15 июня разгорелся жестокий бой. После мощной артподготовки при поддержке большого количества танков советские дивизии начали снова атаковать высоту. Битва продолжались весь день с переменным успехом, и позиции несколько раз переходили из рук в руки. В 16.00. последние финские части были вынуждены отойти к деревне Лийкола. Поле боя было усеяно горящими танками. Наступление советских дивизий на Выборг продолжилось.

Советское наступление - реконструкция

    В жестоких боях за здешние высоты сгорела последняя память о мирной жизни в Русской Финляндии - православная Преображенская церковь, выстроенная на пожертвования местных жителей в начале XX века. Пережив суровые годы Революции и Зимней войны, церковь была уничтожена прямым попаданием зажигательной бомбы. Кто виноват - судить трудно. Само собой, православные храмы не щадили ни финны-лютеране, ни Красная армия, которая вообще в Бога не верила.

    15 июня 1944 г. Советское информбюро сообщило: "На Карельском перешейке войска Ленинградского фронта, продолжая развивать наступление, прорвали в районе Мустамяки, Кутерселькя вторую сильно укрепленную долговременную оборонительную полосу противника. В течение дня войска овладели опорными пунктами Мустамяки, Сюкияля, Неувола, Раеватту и фортом Ино. На остальных фронтах без перемен...".

Мирное время

    После войны школа Сюкияля продолжила свою работу, обучая советских детей. В уцелевших домах поселились советские люди, на полях работали советские крестьяне, чей колхоз носил имя Сталина. В 1948-м году деревне Сюкияля было присвоено имя Бойково в честь гвардейца Бойкова А. Ф., похороненного в Сюкияля.

    В ходе боев все дома, расположенные на горе Куутерселькя, были уничтожены до основания, но озёрная часть деревни при этом почти не пострадала. Вскоре она была заселена рабочими, приехавшими поднимать разрушенное войной хозяйство. Их усилиями был воссоздан птицеводческий совхоз "Ударник". В том же 1948 году деревня Куутерселькя получила красивое имя "Лебяжье".

Деревню Неувола заселили переселенцы из Кировской области, которые своим трудом восстановили совхоз "Память Ильича". В 1948-м году деревне было присвоено имя "Пешково", которое позже заменили более благозвучным "Горьковское", которое дало своё имя железнодорожной станции Мустамяки.     В деревню Кирьявала согласно предписанию Переселенческого отдела было переселено 20 семей из Ярославской области, для жизни которых были выделены опустевшие финские дома. Деревня также вошла в совхоз "Память Ильича" и перестала рассматриваться как отдельный населённый пункт.   < Посёлок Бойково

    Посёлок Мустамяки вначале был заселён лишь железнодорожными рабочими и их семьями. Название его также менялось несколько раз. Первоначально было решено просто перевести финское название "Мустамяки" на русский. Однако получившееся в результате неудобоваримое "Черногорье" никого не устроило, и пристанционный посёлок получил имя Яковлево в честь погибшего бойца Красной армии.

    Началась новая страница жизни Мустамяк и Неуволы, чьих финских названий скоро никто уже и не вспомнит. И снова эти места увидели петербургских дачников, но какой ценой! Сколько крови было пролито за это, сколько безвинных жертв навсегда похоронены в этих красивых местах! Кажется, всё это было так давно, но и сегодня, посреди мирной жизни, стоят памятники советским воинам, напоминающие о былом горе...

Братская могила в пос. Лебяжье

    P.S. В 2007 году инициативная группа жителей поселка Горьковское oбратилась в Выборгскую администрацию с просьбой о выделении участка земли под восстановление сгоревшего во время войны Спасо-Преображeнского храма. Глава Выборгской администрации Константин Патраев сразу поддержал это доброе начинание и взял его под особый контроль. Вскоре под строительство церкви было выделено 20 соток земли. Подготовка к строительству нового каменного храма ведётся под руководством настоятеля храма Святителя Николая в пос. Рощино протоиерея Павла Бельского. Летом 2008 года на месте фундамента сгоревшей церкви был установлен и освящен Поклонный Крест. Подробнее о строительстве будущего храма и о возможностях оказать спонсорскую помощь можно узнать на сайте.

Шевелево

Во времена Финляндской железной дороги, этой платформы ещё не было, однако в Советское время развитие дачных садоводств на Карельском перешейке продолжалось, и по мере их роста в районе бывших финских деревень Ластиккала (Lastikkala), Кангасненя (Kangasnenä) и Корвекюля возникла необходимость в новом остановочном пункте.     В середине 80-х годов была построена платформа "73 км". Поначалу она была совсем небольшой: 1 вагон по направлению на Выборг и 2 вагона в обратном направлении. В середине 1990-х обе платформы продлили до 5 вагонов.

    В 1998-м году "73 км" был переименован в "Шевелёво" в честь заведующего отделом поэзии ленинградского журнала "Аврора" Александра Шевелёва. Такое неожиданное решение приняла комиссия по топонимике при администрации Выборга. Петербургский поэт Александр Шевелев 25 лет жил неподалеку от станции Каннельярви, там же и умер.

<<Назад Содержание Вперёд>>